Читающие маргиналы

Иван (справа) нашел где-то приличные женские джинсы. Говорит, что соорудит себе из находки какую-нибудь обновку. Сергей (слева) тоже «одевается» на улице. /фото Елены Ходыревой

Тёплый августовский вечер. На бордюре — два пожилых мужчины. Они неспешно ведут беседу и отпивают прямо из бутылки «72-ой» портвейн.

Милостыня

— Я по мусорным бакам не шастаю. Просто иду по городу и собираю бутылки, их там море, — Иван живет в «типушке». Его ежедневная работа — сдавать тару. — Сегодня сумка как раз под брюки пригодилась, которые на свалке нашел. У меня много брюк, но эти почти новые, хорошие, — осматривает с пристрастием обновку Иван.

Пенсию он не получает, не «дорос». И признается, что нет в нем искры, которая бы заставляла к чему-то стремиться и чего-то добиваться. Поэтому и ходит не по магазинам, а по свалкам.

— А ем я дома, — внезапно добавляет. — Последний раз готовил горох с лапшой — мне нравится. Просто отвариваю все по отдельности, потом смешиваю, получается вкусно. Только нужно добавить красный острый перец, без него уже не то получится.

— Я тоже у баков не ем, — перебивает друга печальный Сергей. — Местные бичи стоят и прямо там копаются в этих ящиках, что найдут съестного — тут же съедают. А я до сих пор не понимаю, как можно жрать на мусорке. Набери еды, да уйди куда-нибудь — ешь. Не понимаю, зачем позориться на людях, — загибает постоянно съезжающий на глаза капюшон мужчина.

Сергей пятнадцать лет живет «между небом и землей» — на улице, пенсию не получает, потому что документы «свистнули» третий раз.

— Я отработал сварщиком 35 лет, из них 20 в Сибири, и три раза должен быть пенсионером. Но без документов мне ничего не светит. Я прихожу в паспортный стол, но там со мной даже разговаривать не хотят, — стал еще грустнее неудавшийся пенсионер. Его трудовые будни насыщенней и разнообразней, чем у друга. Просыпаясь, по его словам, где попало: в подвале или подъезде, мужчина начинает свой день с рейда по местным мусоркам, выискивая мелкие металлические детали или нержавейку — то, что принимают. Сдавать бутылки ему не позволяет больная спина и сломанное бедро.

— Сегодня нашел смеситель, за него получу 60 рублей, — задумчиво говорит он, разминая тонкие пальцы с грязными ногтями, которые могли бы играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, а сгодились на старости лет только на сортировку мусора.

На вырученные после сдачи жестянок деньги, продолжает, он покупает молоко, полбулки хлеба, а когда очень хочется себя побаловать, пирожок и приступает к трапезе. Но одно условие соблюдается строго: выпечка не должна быть дороже десяти рублей.

— Эта еда на весь день, иногда даже и на следующий остается. Я не голодаю. Иногда даже на выпивку хватает, чтобы к вечеру не замерзнуть. Постоянно покупаю кофе, иду на автостанцию, у девчат попрошу кипятку. Они не отказывают — наливают. Кажется, он до сих пор у меня есть, — роется в замызганном рюкзаке без молнии бывший сварщик.

Потом, по режиму дня — отдых в парке, дальше вторая рабочая смена и основной заработок, как сами называют, — «побирушка».

— Сижу на проходке, прошу милостыню и подношений. Эх, а раньше марки собирал, комсомольцем был, — закашлялся Сергей.

За три-четыре часа вечерней работы, рассказывает маргинал, его бюджет пополняется на несколько десятков рублей — но это в неудачный день. Самое хорошее время, делится он опытом, когда КГОКу переводят зарплату. Тогда проходящие мимо благодетельствуют в протянутую руку купюрами по сто рублей. Тогда выручка за вечер около тысячи.

— Один раз женщина подошла и сунула мне купюру, я думал, пятьдесят рублей. Сразу не посмотрел, неудобно было как-то при ней разворачивать. А оказалось — пятьсот. Я сказал, конечно, «благодарю, дай бог вам всего хорошего», но она торопилась и не услышала. Я на них четыре дня жил, сразу пошел, взял тарелочку борща, — первый раз растягивает губы в улыбке сдержанный рассказчик.

Женщины

Приятели синхронно закуривают, передавая друг другу почти опустевшую стеклянную темно-зеленую бутылку.

— У меня есть семья, но она далеко — в Сибири. Есть три взрослых сына, жена, только они обо мне и думать забыли, не знают, где я нахожусь. У меня даже фотографий не осталось, их украли. И кому только нужны были? — чешет Сергей седеющий затылок.

— Вы помните свою последнюю любовь?

— Есть у меня одна знакомая, но она перестала здороваться. Но я ее ничем не обидел. Думаю, мне больше не получится ее завоевать, это последняя моя любовь, — царапает переносицу Сергей и опять начинает рыться в своем рюкзаке.

— Конечно, не получится. Теперь она живет с дочерью и зять ее в строгости держит, — вклинивается Иван, ставя в строй упавшие сумки. Ему непонятны переживания друга. — Моя последняя любовь — это моя жена, после нее я ни с кем не встречался. Семь лет уже. Когда рядом со мной было много одиноких бабок, у которых мужики померли, я даже не смотрел в их сторону, — быстро проговаривает интеллигент в наглаженных брюках.

Увлечения, удачи и власть

— Мне нравится находить картины. Бывает, что их выкидывают. Они до того красивые встречаются, но мне их негде хранить. Еще я люблю читать книги. Вот, последнюю недавно дочитал, только не хочу про нее рассказывать, она эротического содержания, — смущенно улыбается он во второй раз. — Чтиво обычно стопочкой с краю кто-то оставляет. Классику не очень люблю, а вот путешествия — другое дело. Газеты тоже не люблю читать.

— А я читаю, — перебивает Иван, — Все последние городские новости знаю. Сам не покупаю, мне сестра их отдает, когда в гости к ней прихожу. Правда, про политику не люблю читать, да и зачем она мне? – говорит и тушит папиросу.

— Я тоже с политикой не дружу, — разговорился Сергей, пытаясь очистить безнадежно грязные штаны, — Я знаю, кто у нас президент, — но забыл его фамилию, партию власти тоже не вспомню. Я за них голосовать не ходил.

— Тоже, — многозначительно добавляет Иван, — тоже сейчас не голосую, потому что не знаю за кого. Я считаю, что разницы от моего голоса никакой, кандидатов выбирают заранее: кого власть хочет, того и поставят. Если бы мы не голосовали за Путина, то Ельцин все равно выбрал уже кого ставить. То же самое: если Путин выбрал Медведева, то уже ничего не изменить. Сейчас они будут меняться местами, — почему-то засмеялся Иван. — В последний раз, помню, голосовал за эту… Как ее… Врач, фамилия еще такая интересная. Ворончихина, что ли.

Приятели переглядываются, каждый делает по глотку портвейна. Ясно, что друзья уже не раз обсуждали эту тему.

— Сейчас такая власть, что о нас вообще не беспокоится. Раньше все под присмотром были. Если не хочешь работать — тебя все равно заставят, а теперь работы днем с огнем не сыщешь. Власти на народ плюнули. Мы никому не нужны, — тоже решил сплюнуть попавший в рот табак интеллигент.

— Какое последнее хорошее событие вам запомнилось?

— Бывают и у нас хорошие моменты. Один раз возле мусорки на восьмом нашел кошелек. С виду старый, рваный, обтрепанный. Открыл, а там 70 тысяч лежит. Сразу купил маленький телевизор, часы говорящие, на которые целый месяц засматривался. Но деньги как пришли, так и ушли. Знаете, сколько много друзей появляется, когда у тебя есть деньги?- ухмыльнулся Сергей

У знакомых в «типушке» под купленное на радостях спиртное язык развязался. Тем более, счастливчик не стал жадничать и устроил праздник для всех: напоил, накормил, знакомым по тысяче дал, а утром проснулся и не обнаружил ни копейки.

— Знакомые сказали, что я их, наверно, потерял. Потом они меня выгнали, но технику я забрал с собой. Сдал обратно в магазин часы, а на следующий день и телевизор, — задумчиво говорит Сергей и тянется за пачкой «Примы» в карман.

— Все стараюсь бросить, но перестать не могу, — зачем-то оправдывается он.

— Вы кому-нибудь завидуете?

— Точно нет, но меня бесит, когда девчонкам лет двадцать, а они на дорогих иномарках ездят. Ведь всем понятно, что сама заработать не смогла бы, родители купили, а понтов у нее выше крыши, — без раздражения говорит Сергей.

— К мужчинам нет никакого пренебрежения — пускай катаются, — поддерживает друга Иван. — Потому что они могут сами заработать. Может, наворовал он денег, но ведь не попался, так что это остается на его совести, — чешет руку Иван и смотрит на электронные часы на запястье. — Бляха, никак не могу ровно их настроить, они все равно постоянно на 12 минут отстают. Это ерунда, а не часы. Если часы хорошие, то цена должна быть не ниже 170 рублей — кварцевые. Если я встану на биржу, то смогу себе их купить.

— Что вы планируете на будущее?

— Пора брать лопату и топать на Именновский — яму копать себе, — шутит Сергей, — Я далеко не заглядываю.

— А мне повезло — у меня две сестры, хоронить меня им будет вдвоем легче, — говорит Иван. — А вообще, я живу одним днем, ничего не загадываю. Нам уже под 60 лет, у нас нет будущего. Пусть идет, как идет, мы просто плывем по течению. Один день прошел и хорошо, а завтра, может, будет лучше, а может хуже, — подвел итог за двоих интеллигент.

— Я согласен. Я тоже максимум что продумываю, это где буду ночевать. Сегодня я запланировал спать на том же месте, где и вчера — в подвале. Там очень аккуратно относятся ко мне. Недавно парень с девчонкой зашли, так девушка сразу хотела меня прогнать, руки уже протянула, но молодой человек ее остановил, сказал, чтоб не трогала меня и не выгоняла. Я там месяца два-три живу, пока вроде бы все устраивает, — рассказал бездомный.

— Не подскажете, сколько время? Надо успеть поработать, потому что магазин работает до девяти, может, кто-нибудь подаст еще, — суетится Сергей…

Надежда Лесникова