Семь вопросов Павлу Крашенинникову по теме поправок

Депутат госдумы от Свердловской области, представитель президента по Конституции в федеральном собрании отвечает на вопросы качканарцев

__________________________________

Голосование пройдет с 25 июня по 1 июля

Голосование за поправки в Конституцию будет идти все 7 дней. Чтобы узнать, где проголосовать или пригласить членов комиссии к себе домой, достаточно позвонить, телефоны в Качканаре 3-53-20 и 6-88-00.

__________________________________

— В двухтысячных была большая компания по защите прав заключенных. Речь шла о том, чтобы в местах лишения свободы осужденные получали достаточно прав, которых достоин человек. Вы сделали очень много в то время. Правильно ли я понимаю, что сейчас, к сожалению, статус осужденных людей и статус людей, попавших в места лишения свободы, снизился? Почему у нас снова стали так бояться правоохранительной, уголовно-исполнительной системы? Были ли мысли заложить в Конституции какие-то права по защите заключенных?

— У нас вопрос о презумпции невиновности отражен во второй статье конституции. Я считаю, что сама по себе вторая глава, которая посвящена правам и свободам человека и гражданина, — величайшее достижение. Эта глава у нас очень хорошо подготовлена, в том числе и за счет уральской школы. Там есть и презумпции невиновности, там есть вещи, связанные с уголовным преследованием, и мне кажется, что это все абсолютно правильно.

Что касается уголовно-исполнительной системы. В 1998 году мы передали сведения МВД в ведение минюста. Для чего это было нужно? Это было нужно как раз для того, чтобы исполнить наши международные обязательства, исполнить положение конституции и нам самим это важно, когда оперативно-следственная работа ведется не теми людьми, которые исполняют наказание.

Вы мне можете сказать: «А разве сейчас такого нет?». Вы знаете, и сейчас такое есть, но все-таки организационно эти системы уже разделены. И если такое происходит, это уже сегодня точно нарушение, за этим надо сильно следить.

А раньше это было прямо в законе, и эта возможность прямо вытекала, когда все находилось под одним руководителем. Я лично тогда несколько сотен актов отменил, будучи министром юстиции, по поводу передач, по поводу свиданий, по поводу переписки и так далее. Я лично ввел со своими коллегами офицерские должности и вывел срочников из под охраны этих объектов.

И знаете, из 67-ми копеек в сутки, которые приходились на содержание заключенного, мы за год эту сумму увеличили в несколько раз. В основном за счет того, что не крали оттуда денег. Но сейчас эта тема развивается.

Год назад мы приняли решение по моей инициативе, десять лет добивались перерасчета нахождения в СИЗО в зависимости от того, какой режим был назначен. Соответственно, если колония поселения, то один к двум засчитывается следственный изолятор, если общего режима — один к полтора и так далее. Но зато если домашний арест, то один к двум.

Я не очень понимаю людей, которые считают, что это не наш мир, а какая-то другая цивилизация. Это наши же люди. Люди, которые являются нашими гражданами. Это люди, чьи права надо защищать, независимо от того, какой он там заключенный, какой у него цвет кожи и глаз

Я думаю, что также нужно заниматься прозрачностью этой системы.

— Нельзя ли было поправки к конституции принимать постатейно или блоками? Очень большой объем информации. И написано все таким специальным законодательным языком, порой не с первого раза смысл укладывается в голове у простых людей.

— Мы специально пошли на то, чтобы он был более язык доступный, чтобы он читался и было понимание. Если есть индексация, прямо написано, что есть индексация. Если написано, что нельзя торговать территориями, так и написано сразу. Мы первоначально еще до первых набросок поправок обсуждали и специально этот разъяснительный принцип прописывали.

Теперь что касается поправок. Вы знаете, ценность, сущность этой всей работы как раз заключается в системе регулирования, декларации и прямых норм.

У нас есть нормы по здравоохранению в местном самоуправлении, в региональной компетенции и в федеральной, это все в отдельности не может работать. Допустим, назначение министра здравоохранения у нас идет в блоке, посвященному правительству. Сейчас это тоже меняется, потому что нам нужно будет министров назначать через государственную думу. Теперь это означает, что все министры будут докладывать, кто они такие, какая у них программа, откуда они вообще взялись. И это будет не так, как до сегодняшнего дня мы узнавали, через СМИ.

Мы когда справки разные в ЖЭК готовим, тоже их читаем, мучаемся и так далее. Переписываем иногда бумаги. Но это очень важный вопрос для нашего поколения и для будущего.

Те, кто постарше, помнят, что в 1993 году голосовали за весь текст конституции, был бюллетень, за или против. И международный опыт говорит, что нужно голосовать за весь текст. Плюс ко всему, если вспомним нашу процедуру, в думе в первом чтении мы принимали концепцию, во втором чтении мы принимали поправки, в третьем мы принимали уже весь текст. Дальше документ шел в совет федерации, они одобряли весь текст. И наши субъектные парламенты также голосовали за весь текст. Потом документ снова шел в совет федерации, затем конституционный суд рассматривал соответствие действующих положений и вот сейчас решающее слово за гражданами, будет общероссийское голосование. Процедура достаточно сложная, но голосование именно такое.

— Многие интересуются, почему не включили поправку, которая бы запрещала депутатам и чиновникам лечиться за рубежом? Почему тогда многие из них предпочитают лечиться за рубежом, а не пользоваться той медициной, которую они сами улучшают?

— Понимаю. И желательно этих чиновников отправлять лечиться в Качканар?

— Да, это было бы замечательно.

— Слушайте, это немножко похоже на то, что говорил мой товарищ Борис Ефимович Немцов. Он предлагал всем пересесть на отечественные автомобили. История не очень удалась.

На эту тему можно отшутиться, но на самом деле это очень глубокий вопрос. И мне кажется, что этот вопрос распадается на множество подвопросов.

Но тут важно, это мы указали в поправках, что не может быть государственным служащим человек, имеющий двойное гражданство. Плюс запрет на наличие иностранных счетов. Мы не указали момент с недвижимостью, но выяснили, что у чиновников в основном недвижимость в странах СНГ. Тут пошли по принципу прозрачности. Если человек декларирует, можно посмотреть, откуда и на что он взял деньги. Если он не декларирует, это уже иной вопрос, тогда у него проблемы.

Было предложение — указывать членов семьи в декларациях. А некоторые люди предлагали еще и наследников указывать. Но так можно далеко дойти.

Что касается здравоохранения. Бывают случаи, когда необходимо лечиться. Я знаю людей, которые не могли точно вылечиться в России. Они бы ушли из жизни, если бы не получили помощь за рубежом. Например, Иосиф Давыдович Кобзон лечился не в России, была очень тяжелая история. Понятно, что мы все когда-то уйдем, но хочется, чтобы была какая-то надежда и было такое лечение. Мне кажется, такие возможности должны быть.

Другой вопрос — нам нужно развивать здравоохранение. И никакая иностранная помощь нам бы не помогла с пандемией, если бы мы свою систему не выстроили, не сделали бы это достаточно быстро и очень оперативно.

Наша задача — сделать так, чтобы мы гордились не только отдельными врачами, но и системой здравоохранения. А для этого нужно всю систему здравоохранения переделывать. Я сам до этого момента к иностранным врачам ни разу не обращался. Не знаю, что будет впереди, но в принципе нам нужно, чтобы все возможности у нас были здесь. И это касается не только здравоохранения, но и учебы, и самореализации.

— В поправке о местном самоуправлении есть фраза «обеспечивают в пределах своей компетенции доступность медицинской помощи». Что будет входить в эту компетенцию властей на местах?

— Речь о защите прав граждан в сфере медицины, в том числе и по всем вопросам взаимоотношения по финансированию соответствующих компетенций.

Мы знаем, что основная часть органов местного самоуправления, муниципальных образований не имеет достаточного количества денег. Обеспечить сами они все не могут. Надо привлекать федеральные и субъектные средства. Но при этом нужно понимать, что привлечение должно идти на те цели, на которые даются эти деньги, а не на обустройство начальников, их кабинетов или еще чего-то.

Нужно, чтобы была возможность проверить использование средств и чтобы была ответственность по этому поводу. Это очень сложно.

Мы в девяностых в значительной степени оцепили муниципалитеты, все зависело от конкретного человека — нашел он контакт с вышестоящими властями или не нашел. Поэтому нормы о единстве публичной власти и здравоохранения должны быть развиты в законодательных актах. По здравоохранению у нас огромное количество проблем, которые нужно решать прямо сейчас. Нам надо этот момент не упустить.

— В РПЦ есть Библия. Зачем в конституцию РФ лезть? Допустим, включили в Конституцию упоминание о боге. Что изменится в нашей жизни? Как можно упоминание Бога в Конституции использовать в юридической практике? Кто и в каких ситуациях будет ссылаться на соответствующую статью Конституции?

— Была очень большая дискуссия при подготовке документа. У нас нет специальных норм, у нас есть ведь другие тексты в каждой религии, конфессии. Все эти учения даны по своему, они святы и так далее.

После революции у нас считалось, что до прихода Советской власти у нас ничего не было, все учения, появившиеся до были отвергнуты. И после развала СССР появились люди, которые говорили, что с прошлым нас ничего не связывает. Нет, связывает! Это все наша история. Поэтому вторая часть статьи у нас как раз говорит про историю, что Россия, объединенная тысячелетней историей, сохраняет память предков, передавших нам идеалы и веру в бога. Именно об этом контексте речь.

А также преемственность в развитии Российского государства признает историческое сложившееся государственное единство. В этой статье мы видим целостную историю Советскую и Российскую. Часть третья тоже важная, в ней говорится, что Российская Федерация чтит память защитников отечества, обеспечивает защиту исторической правды, умаление значения подвига народа при защите отечества не допускается.

Мне кажется, когда на статью целиком смотришь, смысл немного другой. Представители всех наших конфессий посмотрели этот момент, они поддержали эту трактовку. Тут нет никакого навязывания, и светскость государства остается, для этого у нас есть своя норма в конституции во второй главе. Там есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакую.

Принцип отделения церкви от государства также остался.

— В «Российской газете» была ваша статья «Защитим семью — защитим детей». В ней вы говорили о большой законодательной практике. Как вы думаете, каких законов по защите прав детей нам не хватает? И какое у вас отношение к не принятому закону о семейном насилии?

— Мы отразили в Конституции, что такое брак. Мы не могли отразить что такое семья, потому что у нас есть женщины с детьми, мужчины с детьми, это тоже семьи. У нас есть такие категории, как «члены семьи». В Конституции мы не упомянули семью, потому что в каждом законодательстве у нас члены семьи трактуются по разному и это правильно.

Что касается поправок в семейный кодекс, я считаю, нам нужно больше критериев при вмешательстве государства в семью, особенно при изъятии детей. Больше нужно критериев, чтобы они были именно в законе, а не оценочных, хоть и самых лучших людей, которые в органах опеки работают.

Все-таки оценка должна оцениваться на законе, которую должен подтвердить суд, а не решение комиссии. Мы не можем законом решить все семейные проблемы, но мы можем установить какие-то конкретные критерии для принятия решений в конкретном случае.

У нас есть целый ряд законов, которые связаны с этим. И точечные поправки в семейный кодекс я бы делал.

Ну, и нужно изыскивать возможности для помощи нуждающимся детям, нужно привлекать к этому коммерческие организации, чтобы у них налогообложение было другое.

— В поправках гарантируют нашей местной власти на запрет ограничений прав местного самоуправления. Когда начинаешь разъяснять людям эту ситуацию, они спрашивают: «Ух, ты, неужели нам оставят налоги наши, которые мы тут собираем?». Действительно, есть ситуации, когда люди видят бурное развитие региональных столиц по телевизору, а потом они выходят на улочки своих городов и видят совсем другую картину, возникает диссонанс.

— Конечно, в Конституции мы все вопросы не решаем. У нас есть огромный гражданский кодекс — полторы тысячи статей. Огромный налоговый кодекс.

Мы сейчас не об этом говорим. Мы говорим об основном законе, где устанавливаем основные, главнейшие вопросы, которые должны быть в этом основном законе. Мы не можем все туда уместить. У нас была поправка от одного депутата о том, что все кредиты центральный банк должен давать под ноль процентов. Классная поправка!

Но Конституция — это не место для обсуждения таких вещей. У нас очень много историй, которые нужно решать, — по семье, по жилью, по статусу различных военнослужащих. Это все правильно и нужно, но не в рамках Конституции. Тут мы должны дать хорошую отправную точку, от которой можно было бы оттолкнуться и готовить другое законодательство. Нам нужна база, чтобы двигаться дальше.

— Какую поправку для себя вы считаете самой важной? И какую поправку вы очень хотели внести, но не получилось?

— Я представитель президента по Конституции в федеральном собрании, председатель рабочей группы и сопредседатель комитета. Представляете, сколько у меня различных ограничений? Мы, конечно, бились за текст, отстаивали интересы. Я смотрел, чтобы это укладывалось в систему действующих актов, в том числе и со статьей второй, чтобы она сохранилась.

С учетом того, что это одна поправка и она должна работать в системе, для меня это и есть лучшая поправка, по которой у меня 26-летний опыт работы. Эта поправка так и называется «Поправка в Конституцию», она должна системно заработать.

Не какая-то вырванная вещь, не один фрагмент, а все они вместе должны заработать, тогда они дадут свои плоды.

Записал Александр Бударев