Репортаж из женского реабилитационного центра фонда «Город без наркотиков» (видео)

Можно ли выкарабкаться со дна, потеряв доверие близких, побывав в тюрьме, приобретя неизлечимую болезнь и испытывая дикую страсть к наркотикам

«Разгром и возрождение»

На двухэтажном старинном особняке в центре Екатеринбурга — знакомая многим эмблема фонда «Город без наркотиков». Адрес «Белинского-19» известен всем — властям, правозащитникам, наркоманам и даже наркоторговцам. Организация борется с зельем последние 14 лет.

Дверь распахивает пожилой охранник. После недолгих переговоров по телефону проводит в просторное помещение, обшитое звукопоглотительным покрытием (раньше тут была студия звукозаписи, теперь — «горячая линия», куда стекается вся информация о продаже наркотиков и притонах). За угловым столом сидит небритый молодой человек. Представляется Сергеем. Говорит, ему 27 лет, по образованию юрист, в ГБН попал случайно, но остается здесь по призванию. Приглашает всё осмотреть.

— Это кабинет вице-президента Евгения Малёнкина, — распахивая дверь в соседнюю комнату, говорит он.

Большой деревянный стол пустует. Хозяин кабинета уже несколько месяцев находится в международном розыске, официальная версия обвинения — незаконное лишение свободы реабилитантов. В фонде вину Малёнкина категорически опровергают, ссылаясь на козни от власти, и одобряют его внезапный отъезд — «в полиции ему пришлось бы туго».

Во время дальнейшей экскурсии Сергей рассказывает, что конфликты с властями и силовиками начались прошлой весной. Председатель попечительского совета фонда Евгений Ройзман открыто заявил, что новый начальник областной полиции организует «крышевание» бизнеса, наркобарыг. «Подняли шум, прилетел Нургалиев, но полицейского не отстранили. Он заявил о клевете. Смерть реабилитантки Тани Казанцевой от менингита стала поводом, чтобы начать массовые обыски в фонде. Некоторые наркоманы под давлением написали заявление, что их удерживали в центре насильно», — вкратце рассказывает парень.

После разгона в центр вернулись только пять девушек. Большинство остальных (из 45-ти ушедших) вернулись к прежней жизни. За последний год умерло десять человек, остальные находятся в розыске, сидят в тюрьме или до сих пор употребляют.

— Только восемь девушек после реабилитации в ГБН отказались от наркотиков. Хотя сами проходили по делу о незаконном удержании как потерпевшие.

Нынешний ребцентр, по его словам, отличается от прежнего только количеством реабилитантов.

— Сегодня у нас нет никакой гарантии, что разгром не повторится — для этого активно ищут повод, — говорит Сергей. — Недавно произошел инцидент: к нам привезли одного рэпера, который на камеру заявил, что хочет добровольно пройти реабилитацию, но не выдержал и организовал, чтобы друзья написали в полицию заявление о его незаконном удержании. Самое интересное, что когда приехал СОБР и группа захвата полезла через стену, рядом настежь были открыты главные ворота и можно было спокойно войти.

Возвращаемся в кабинет «горячей линии». Пока оперативник рассказывает, что в фонде насчитывается пять реабилитационных центров — три мужских, подростковый и женский, на пороге появляется еще один оперативник — 23-летний Павел. Через пятнадцать минут садимся в небольшой микроавтобус с эмблемой фонда и направляемся в деревню Сарапулка (Березовский округ), где находится женский ребцентр.

«Контрамарки»

— Я пришел в фонд четыре года назад, но был его приверженцем задолго до этого, — голос Павла заглушает шум проезжающих мимо машин. — У нас есть друг семьи, который с детства был для меня авторитетом. Он дружил с Ройзманом, постоянно рассказывал о ГБН. Когда я подрос, то стал помогать фонду по мере сил, выезжал на операции по задержанию, монтировал видеоролики с операций.

Пока едем, оперативник рассказывает, что наркоманам необходимо показывать альтернативу их гиблой жизни. Поэтому для девчонок-реабилитанток постоянно устраивают развлечения, чтобы привить вкус к нормальной жизни. У фонда много друзей-знаменитостей: группа «Чайф», Гарик Сукачев, Стас Михайлов, Миша Маваши (рэпер, приверженец здорового образа жизни), Рома Ромарио (солист известной рок-группы) и многие другие. Они снабжают реабилитантов бесплатными контрамарками на свои выступления. Помогают билетами в кино и в один из старейших кинотеатров Екатеринбурга. Также девушек как-то возили на кубок России по ралли в Челябинск, зимой — кататься на снегокатах, летом — на квадроциклах.

— Работа в центре очень эмоционально тяжелая, — продолжает Павел. — Когда ты не наркоман, то видишь их проблему и от всей души стараешься помочь. Мы стараемся отслеживать дальнейшую судьбу наших выпускников. Если есть хоть какой-то результат, то это отлично, но если видишь, что для человека твои старания прошли зря и он сорвался, то становится больно и паршиво.

«Готовься плакать на могиле»

На днях, рассказывает он, ездили в командировку. В фонд обратилась женщина с непростой историей — её 25-летняя красавица-дочь якобы попала под влияние компании и теперь ее удерживают в наркоманском притоне.

— У нас, как у нормальных адекватных мужиков, первая реакция — надо девчонку спасать. Информацию пришлось собирать два дня, жили в машине. В итоге мы увидели перед собой настоящее страшилище — результат употребления солей, которыми она колется.

До этого, говорит оперативник, у девушки были задатки стать моделью, выйти замуж, родить детей, до употребления она работала в банке — карьерная лестница была открыта.

— Но она выбрала другой путь. Попытались втолковать ей, что мать сходит с ума, но ей «все пофиг». Также у нее нет страха перед смертью, спокойно говорит матери, чтобы готовилась скоро плакать у нее на могиле. Очень страшная ситуация. Маму очень жалко, она сама дает дочери слабину, но если хочешь побороться за жизнь наркомана, то необходим внутренний жесткий стержень, чтобы уговорить на реабилитацию.

Системы в реабцентрах схожи — показать другую жизнь и отвлечь от пагубных мыслей каким-то занятием. Например, в мужских центрах есть свои автосервисы, домашнее хозяйство — разводят для себя свиней и коров, строят на территории храм, играют в футбол. Ежегодно проходят турниры по мини-футболу с командами МВД, ФСБ, футбольного клуба «Уралмаш».

Примерно через час въезжаем в поселок и останавливаемся перед большим четырехэтажным домом.

«Шоколад не растет»

Со стороны улицы на окнах стоят решетки. На пороге встречает брюнетка, представляется Леной, тепло обнимается с Павлом. За высоким забором — обширная площадь. Натянута волейбольная сетка, растянуты несколько покрывал, стоит стол с решетками для шашлыка, мангал. За домом — ухоженный сад с грядками. Охраняют территорию четыре овчарки.

Навстречу нам выбегает белокурый мальчишка.

— Привет, мне четыре, зовут Никита, занимаюсь кубиками, только мне их пока не привезли, а вот тут у меня велик, только по камням ездить не могу, — тараторит мальчик. — Иногда езжу на нем в детсад.

— Он не ездит в детсад, с ним тут его мама занимается, — тихо поясняет Павел и чуть громче добавляет: — Он — очень хороший и вежливый мальчик.

Никита выступает экскурсоводом, ведет за дом и рассказывает, что у них тут есть баня, огород, маму зовут Настя, папа все еще на работе, а вот тут, в теплице, они выращивают огурцы. Чуть дальше показывает грядку с клубникой, он её очень любит, впрочем маму — тоже. Мальчик вздыхает и сетует, что пока клубника не покраснеет — есть её нельзя, и у них, к сожалению, шоколад почему-то не растет.

Пока Павел замирает у грядки с ягодами, Лена перечисляет спектр овощей, которые они самостоятельно выращивают — помидоры, лук, петрушка, салат, свекла, капуста, кабачки.

— Я — старшая по нашему центру, мне 29 лет. Всего тут живет пятнадцать девчонок, плюс двое деток, есть еще Дима, бывший реабилитант, который нам как мать, отец, царь и бог, — смеется девушка. — Я живу тут год, уже привыкла.

Лена предлагает мне домашние розовые тапочки. За порогом — длинный коридор, выстеленный ламинатом. В гостиной громко работает большой ЖК-телевизор, в углу установлены несколько современных тренажеров, сбоку — шкаф, забитый художественной литературой, на другой стене — стеллаж с DVD-дисками.

Просторная лоджия с выходом на чердак — для перекуров. Решетки на окнах только формальность, при желании можно выйти на улицу

«Двое детей. С ВИЧ»

Поднимаемся на второй этаж. Всего, объясняет Лена, в доме пять жилых комнат. В каждой живут три девушки. Дмитрий приглашает посмотреть стандартную комнату, в которой накануне закончили реставрацию и извиняется, что там разбросаны вещи.

— Пока идет ремонт, всё немного не на своих местах. А это — Димин офис, — распахивает Лена дверь в маленькую уютную комнату. — Мы покрасили ему батареи золотой краской, предлагали еще зубы (смеется), но пока отказывается.

— Я тут живу… к сожалению, — говорит молодой человек. — Почему к сожалению? Потому что у меня есть свой дом и семья.

На полу вальяжно растянулась серая кошка Машка, которая, как сообщают хозяева, должна на днях родить. Ее подобрали на улице в плохом состоянии, выходили, теперь с радостью ждут потомства. Потом раздадут или заберут по котенку к себе домой, когда закончится реабилитация.

Следующая комната с двумя двухэтажными кроватями — детская. Тут две мамы живут с детьми: Никитой и пятилетней Милой. У Милы ДЦП, с рождения нет слуха, но она очень приветливая и хорошая. Оба ребенка ВИЧ-инфицированы. Возможно, осенью их устроят в местный детсад.

5-летняя Мила живет в центре с мамой. Пока та готовит обед, за девочкой присматривают другие реабилитантки

Проходим по остальным комнатам. Во всех — зеркала, тумбочки, мягкие игрушки, шкафы, стеллажи. Кухня — как во многих квартирах. На холодильнике висит распорядок дня постояльцев. Тут же современный кухонный гарнитур, стиральная машина. Несмотря на настежь открытое окно, здесь душно и накурено. За столами — несколько девчонок делают маникюр, кто-то красит брови. Смеются.

— Вот моя мама Настя, — обнимает Никита светловолосую симпатичную девушку.

— Вот и мой хороший, — Настя нежно прижимает к себе ребенка и гладит его по голове.

Далее встречаем кота Паштета, которого тоже подобрали на улице, вылечили и выкормили. Вдоль узкого коридора в ряд стоят несколько холодильников с запасом провизии, дальше, в небольшой нише, сложены дрова для бани, рядом стройматериалы. Проходим в «кочегарку» — зимой девушки, следуя графику дежурства, топят дом углем. Как поясняет Лена, вся работа по дому — стирка, готовка, сад, ремонты — строится на разделении обязанностей, за каждым объектом закреплен старший. Главный принцип центра — трудотерапия. На отдых почти не остается времени.

— А вот наш солярий, нам его недавно подарили, но для подключения не хватает мощности, — говорит Лена, — поэтому он пока пылится тут. Нам вообще многие помогают, но все приобретается, как в любом хозяйстве, со временем.

«Обязаны наркотикам»

У некоторых девушек нет возможности платить за пребывание в ребцентре (8.000 рублей за месяц), рассказывает Лена, но им все равно разрешают остаться. Многие платят лишь частично. Единственное условие — соблюдать правила. Реабилитанток никто насильно не держит, но центр — закрытого типа, поэтому самоволки запрещены. Скидки делаются на походы в магазин, на мусорку, но в сопровождении. Телефонов, кроме единственной стационарной трубки, которая сейчас висит на поясе Лены, в доме нет. Также у девушек, «во избежании соблазнов», нет при себе наличных денег.

— Мы платим за то, что здесь живем, но это логично — необходимо платить за дом, покупать продукты, выезжать на отдых. Почти каждую неделю нас куда-нибудь возят, периодически общаемся с ребятами из других центров, но никаких связей и романов нет. Просто знаем, что все еще будет в нашей жизни, но для начала нужно восстановиться. Периодически ездим на концерты знаменитостей, нам разрешают пройти за кулисы, пообщаться с ними, сфотографироваться. Один раз нас катали на лимузине, и мы начали между собой шутить: «Люди, не колитесь, а то будете ездить на лимузине, как мы».

Саму Лену дома ждет 8-летний ребенок. Они общаются по телефону, а когда сына привозят в Екатеринбург, то ее отпускают повидаться с ним. Девушка считает, что это наиболее выгодный вариант для семьи — лучше она будет жить в трезвости в центре, чем рядом с ними, но в зависимости. Ее родители только недавно начали спокойно спать, потому что знают — дочь под контролем.

Распрощаться с зависимостью, говорит девушка, очень трудно. Приходится каждый день бороться с диким желанием. Эту одержимость притупляет только время, перемешанное с эмоциональными взрывами и депрессией.

Конфликты в женском коллективе неизбежны, объясняет она, у всех девчонок нарушена психика. Помня об этом, обитатели дома стараются все решать миром. Но эмоции идут по цепной реакции — если один впал в депрессию, то второй начинает его жалеть, потом третий начинает жалеть второго и так далее. Держаться помогают только разговоры между собой, иногда приезжают психологи.

— Каждый из нас прошел через потерю доверия самых близких людей, здоровья, у многих есть судимости. Всем этим мы «обязаны» наркотикам. И уже ничего не изменить. Это очень страшно, — говорит Лена. — Не хочу больше жить в употреблении, но пока не уверена, что найду в себе силы отказаться, если предложат. Прошлая жизнь — ад, такого не пожелаю даже самому заклятому врагу. Говорят, что плохо, когда твой ребенок — наркоман. Я считаю, что нет ничего в этом мире хуже, чем наркоманка-мама. Дети ни в чем не виноваты. Ладно, мне надо бежать. Сегодня позвонили ребята из мужского центра и сказали, что хотят пирогов, мясо уже прислали, придется стряпать.

Быт

На кухне Павел уплетает яичницу с колбасой и о чем-то разговаривает с Дмитрием. На плите в большой кастрюле булькает ужин для собак.

— Чай? Кофе? Соглашайтесь. У нас есть торт, очень вкусный, — говорит 30-летняя Катерина, мама 5-летней Милы. — Вот пробую сделать салат «Фунчоза по-корейски», нам даже приправу специальную привезли. Такое чудо готовлю в первый раз. Так, теперь надо покрошить соломкой морковку и огурец.

Вместо традиционной каши в этот день завтракали йогуртами и тортом. На обед — щи и самодельный салат «фунчоза по-корейски»

За соседним столом несколько девушек «воюют» с дрожжевым тестом на пироги, которое настойчиво «выбирается» из большой кастрюли. Симпатичная девушка Света склонилась над ведром с картошкой.

— На прошлых выходных прошел родительский день, были резиденты «Камеди клаб», «Красная бурда», байкеры катали на мотиках, Ройзман приезжал. Устроили праздник на улице, жарили шашлыки, пели песни, стихи рассказывали. Фото получились классные, — рассказывает Света.

— С погодой повезло, — добавляет Катерина, постоянно сверяясь с рецептом на упаковке с приправой.

Выходим с Катей и Настей на лоджию. Девушки сетуют, что успели набрать по паре килограммов и теперь им приходится усиленно заниматься на тренажерах. Объясняют, что все девочки в центре тщательно следят за собой — наверстывают упущенное. Теперь им хочется нравится себе и окружающим. Постоянно встают на весы, ведут дневники калорийности, специально едят по полпорции.

Настя рассказывает, что в центре она недавно, только адаптировалась. Девчонки, по её словам, сначала были недовольны, что приехала с ребенком.

— У некоторых дома тоже есть свои дети, но им не разрешат их сюда привезти. Но у меня другая ситуация — не с кем было оставить Никитоса.

Лозунги девушки придумывали самостоятельно. Каждая из них искренне верит, что когда-нибудь избавится от зависимости

За окном слышатся голоса — две девушки с тележками возвращаются с мусорки. Их сопровождает довольный Никита, который машет маме перепачканными черными ладошками.

— Браво, — машет в ответ грязному сыну Настя и выходит, чтобы встретить его в коридоре и отмыть.

— Смотри, что Милка сделала, — на балкон заглядывает красивая девушка в пестром сарафане. Она протягивает Кате небольшой приборчик с проводками.

— У нас полнейшая глухота с рождения, но в марте Миле сделали операцию, вживили за ушко микрочип, — объясняет Катерина. — Это у нас аппаратик, который помогает электроволнами доносить звуки сразу в мозг, минуя ухо. Помню, когда она впервые услышала мой голос, у нее даже зрачки увеличились.

Позже на кухне, замешивая салат, Катерина вспомнит девушку из Качканара, с которой до этого проходила реабилитацию. Расскажет, что та хорошо справлялась, но о дальнейшей ее судьбе она не знает.

Катя говорит, что недавно начали вести личные дневники по методике Шейко, которая учит бороться.

— Там нужно писать формулы, анализировать себя, получая информацию о вреде наркотиков с точки зрения медицины. Когда наркоман говорит о наркотиках, он начинает хотеть и очень трудно преодолеть это желание, но там необходимо заполнять специальную анкету. Потом опять читаешь информацию, но уже другую и снова отвечаешь на вопросы. Ответы постоянно меняются. Каждое утро голова становится светлее и светлее.

Надежда Лесникова